Постановки балета

Кому принадлежит первая мысль поставить «Шехеразаду», я не могу сказать. Когда я вошел один раз к Дягилеву ( это было на его квартире в Замятиной переулке* в Петербурге), Л.

После одной из репетиций входит балетоман Н. М.

Обсудив предварительно с Бенуа и со мною программу спектаклей в предстоящем сезоне, * Дягилев поехал в Париж снимать театр и организовать предварительную рекламу. Когда он вернулся, он объявил нам о своем непременном решении ставить «Египетские ночи».

Я был много лет до того немного знаком с Дягилевым. Когда я только начинал свою карьеру танцора, Дягилев был чиновником особых поручений при директоре императорских театров князе С.

Разочарования и муки, связанные с нашей работой в дирекции казенных театров, побудили и Бенуа, и меня стремиться к работе вне чиновничьего мира. Нам казалось (и очень ошибочно), что интрига, злая воля и произвол гнездятся именно среди чиновников, подошедших к искусству не вследствие особого душевного склада, а по чину, по протекции, словом, приклеившихся к искусству.

Но внезапно все переменилось. Крупенский в чем-то не поладил с Бенуа и стал враждебно относиться не только к художнику, но к балету и ко мне.

Мы стали часто встречаться с Александром Николаевичем, то у него, то у Черепнина, то у меня. Оказалось, что музыка далеко не вся была готова.

Когда мне передали либретто и я с ним подробно ознакомился, я пришел к заключению, что балет напрасно растянут на три акта, что в нем недостаточно материала и что он выиграет, если его сократить до одного акта в трех картинах.

Отеческим покровительственным тоном он стал меня увещевать «не начинать так круто, не ломать все устои балета».

Содержание акта заключалось в том, что компания любителей выпить спускалась в погреб какого-то богатого дома. Открывали бочки одну за другой, и духи вина появлялись и исполняли соответствующий танец.